Ильдар остался в городе, поступил в районный Дом культуры инструктором. По должности ему полагалось ездить по району и помогать сельским клубам налаживать работу.
Но директор Дома культуры, тучный мужчина лет пятидесяти и все же необыкновенно юркий, сказал новому сотруднику:
— Ездить не будешь. Толку, один черт, мало, — ругают и станут ругать. Будешь администратором.
Днями Ильдар сидел в прокуренном кабинете, отвечал на телефонные звонки, вяло, неумело ругался с плотниками, ремонтирующими раздевалку, а вечерами, когда устраивались танцы, следил за порядком в зале, заводил магнитофон, крутил пластинки.
На работу он брал с собой учебник алгебры или геометрии и повторял правила, писал на клочках бумаги на память формулы и ждал весну. Но с наступлением зимы Ильдар ощутил вдруг неизъяснимую усталость. Он все так же поддерживал порядок на танцах, крутил пластинки с надоевшими песенками, писал афиши, но ему было скучно и тоскливо.
Ильдар вдруг с удивлением и страхом обнаружил, что и формулы не лезут в голову. Он понял, что устал от безделья. А когда получил от матери очередное письмо с настойчивой просьбой приехать к ним, подкатила такая тоска по домашнему уюту, по близким, что он, не мешкая, рассчитался с Домом культуры, заплатил старухе, у которой жил на квартире, и на следующий же день уехал попутной машиной.
Теперь он сидел здесь, дома. Дома ли?
Мать и брат вернулись к вечеру. Мать плакала, гладила руки, щеки сына и тут же объявила, что он будет готовиться в институт — тут тихо, покойно, мешать никто не будет. Ей хотелось, очень хотелось видеть сына ученым!..
Идрис сдержанно пожал брату руку. Повесил замасленный полушубок на гвоздь у двери. Потом разделся по пояс и начал шумно умываться. По широкой, бронзово блестевшей спине Идриса перекатывались мускулы. Он тщательно мылил руки, жестко тер полотенцем тело. Какая-то строгость, житейская озабоченность легли складками у губ Идриса, темно-карие немного навыкате глаза смотрели строго.
После ужина старший брат повел Ильдара в комнату-боковушку, отгороженную фанерной перегородкой.
— Вот… кабинет мой, — сказал он и улыбнулся. И, сразу спугнув улыбку, подошел вплотную, спросил:
— Погостить приехал или совсем?
— Наверное, совсем.
— Хорошо!.. Здесь плохо себя гостем чувствовать. Стыдно, что ли. Фу, да ты спишь! Измотала дорога?
— Устал, — признался Ильдар.
— Ну, иди. Спи.
— А ты?..
— Я посижу.
Идрис потянулся до хруста в костях, провел ладонью по лицу, будто умываясь, и сел к столу.
2Ильдар лежал с открытыми глазами. Сои как-то внезапно исчез. Нет, постель была удобна, чисто и свежо пахли простыня и наволочка, мягко поскрипывали при каждом движении пружины кровати. Нет, постель была ни при чем; и дом, в котором он появился только сегодня, был свой дом, уютный и, казалось, давно знакомый. Нет, и дом был ни при чем: мысли прогнали сон. Почему-то неспокойно было от них. Верно ли сделал он, приехав сюда, быть может, отдалив осуществление своей мечты? Что будет делать в деревне парень с десятилеткой? Правда, Идрис с аттестатом зрелости пошел на курсы трактористов, но ведь он совсем другой человек, Идрис.
В щель между перегородкой и потолком течет свет. Идрис не спит. Весь день работает в мастерской, а по ночам еще романы читает. Отдыхал бы. Уже засыпая, Ильдар слышал, как за перегородкой щелкнул выключатель: Идрис ложился спать.
Во второй половине ночи постучали в окно. В полусне Ильдар слышал, как брат прошлепал босыми ногами к окну, затем торопливо оделся и вышел из дома. Под окном натужно зафыркала машина. Потом медленно угасал шум мотора — Идрис уехал куда-то.
Вернулся он утром. Будто оправдываясь, говорил:
— Видишь, как неспокойно живем. И тебе, верно, спать не дал?
— Чего они ночью-то будоражат? — спросил Ильдар.
— Надо. На станции сборные дома стоят для нашего совхоза. Их нужно срочно перевезти сюда, а тут трактор сломался. Ну, дело ясное, механик должен исправить неполадку. Понимаешь?
— Понимаю. Сейчас спать будешь?
Идрис рассмеялся так весело и громко, что Ильдар смутился и стал глядеть в пол.
— А кто же работать будет? — сказал Идрис. — Сейчас вот попью чаю — ив мастерскую.
Днем Ильдар вышел за ворота. Подтаивало, и он надел ботинки и калоши, потом подумал и переоделся в новые коричневые брюки. Постоял, глотая вкусно пахнущий весной воздух. Было начало марта. Яснело небо над головой. Непривычно тихо было кругом. Изредка несмелый ветерок стряхивал с кленов снег.
Ильдар зашагал вдоль заборов. Навстречу две девушки несли воду. Ильдар, давая им дорогу, ступил в сторону — калоши наполнились снегом. За спиной рассыпался полушепот:
— Городской!.. Брат механика нашего…
— Неловкий-то какой!
Ильдар, даже не вытряхнув из калош снег, пошел быстрее.
Позади таял смех.
Ильдар шел и не переставал удивляться тишине, дремавшей в палисадах, в заснеженных улочках, и думалось: жизнь тут такая же сонная, неспешливая. А Идрис чуть свет, не выспавшись, не отдохнув, ушел на работу, — куда торопился?..
Ильдару надоело проваливаться в обмякший снег у заборов, и он вышел на дорогу. Дорога была хорошо укатана; прямая, широкая, уходила вдаль, за село и там терялась в белизне снегов. Коротко и сердито сигналя, обгоняли Ильдара грузовики, обдавали снежными брызгами и запахом бензина. Звенели цепи на скатах.
Пробежал невысокий паренек в распахнутом ватнике, в шапке с поднятыми рыжими ушами. Потом неожиданно обернулся, глазастый, спросил, часто дыша:
— Я, конечно, прошу извинить… Вы не инструктор будете?..
Ильдар ответил, что он не инструктор.
Паренек пошел рядом и все так же часто дыша, то и дело поворачивая к Ильдару озабоченное лицо, сказал:
— Понимаете, инструктора из райкома ждем… уже второй раз откладываем комсомольское собрание.
Машины шли.
— В степь пробивают путь, — сказал паренек, — а между прочим, у меня тоже есть права шофера!..
И по тону, каким это было сказано, Ильдар понял, что парень завидует сейчас уходящим в степь. Слова его о правах шофера показались сомнительными.
— Как это пробивают путь? — спросил Ильдар.
— Через снега… Сами знаете — весь февраль бураны какие были!.. Дороги занесло кругом. А нам сидеть нельзя никак. К строительному сезону заготовляем материал — саман, камень, шлак. А то как же! Ну, я, конечно, прошу извинить! Некогда мне.
И он, дружелюбно подмигнув Ильдару, свернул в переулок. Ильдар остановился, посмотрел ему вслед — жаль, так быстро убежал паренек. Ильдара вдруг охватило какое-то непонятное, неистовое чувство. Захотелось крикнуть:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});